Как создавался архитектурный облик Актау. Часть 1

Градостроительство это такая сфера деятельности, которая под силу только большому коллективу людей. Тем не менее, в истории каждого города есть люди, которые сыграли ключевую роль в процессе его развития. Для Актау такими значимыми личностями являются Ефим Павлович Славский и Рубен Арамаисович Григорян.

Строительство города начинается с проекта. И в определении структуры городской среды и внешнего облика города важную роль играют архитекторы.

Генеральной проектной организацией нашего города был один из институтов Министерства среднего машиностроения СССР – Ленинградский проектный институт, а конкретно Архитектурно-планировочная мастерская, созданная в 1962-м году специально для работы над проектами «южных городов» Шевченко в Казахстане и Навои в Узбекистане, бывшими в то время скромными поселками Меловое и Кермине.

Нам удалось побеседовать с одним из авторов проекта города Актау – Михаилом Ильичем Левиным, который с 1965 по 1987 год работал руководителем Выездной проектной группы (прим. впоследствии бюро 620), занимавшейся и проектными работами, и авторским надзором за строительством городских объектов. Михаил Ильич является заслуженным  архитектором Казахской ССР, лауреатом Государственной премии СССР (прим. за архитектуру города, в составе авторского коллектива), а также почетным гражданином нашего города.

В настоящее время он живет в Санкт-Петербурге. В его квартире и состоялась наша беседа.

- Михаил Ильич, расскажите, как Вы оказались на строительстве города Шевченко?

 - В 1950-м году после окончания архитектурного факультета «Ленинградского инженерно-строительного института» группа моих сокурсников, и я в том числе, были направлены по распределению в «секретную» проектную организацию «Ленгипрострой», относившуюся к «Первому главному управлению» при Совете министров СССР. Министерства среднего машиностроения тогда еще не было.

Надо сказать, что в первое время нам, привыкшим к институтской «вольнице», было не очень «уютно» в режимном учреждении с пропускной системой, строгим регламентом и другими особенностям «режима». Но, постепенно привыкли.

Вскоре меня и моего сокурсника Юрия Ушакова включили в группу, которой была поручена работа над проектом нового здания  института. Группу возглавил Иосиф Брониславович Орлов, с которым мы были знакомы еще с институтских времен.

Мы с Ушаковым были на «седьмом небе» от счастья. Еще бы. Нам, 23-летним, вчерашним студентам поручили проектирование такого серьезного объекта. И не где-нибудь, а в Ленинграде. Именно на строительстве этого здания я понял, что работа архитектора не кончается «бумажной» частью, а продолжается до полного  завершения здания в натуре.

Помню мой первый приезд на строительную площадку, где я увидел в глубине котлована уже почти готовую бетонную фундаментную плиту с выпусками арматуры для стоек каркаса. Меня охватило чувство страха. Ведь до сих пор я имел дело с чертежами, где любую ошибку можно исправить. А здесь, стоя перед реальным фундаментом, с реальными выпусками, я не мог не подумать, а что если где-то допущена ошибка в чертеже? Это мимолетное чувство страха впоследствии сформировало во мне чувство ответственности за каждую линию рабочего чертежа и понимание того, что не проект, а его реализация в натуре – это конечная цель архитектора.  Все остальное – лишь важные, но промежуточные этапы.

Тогда я еще не знал, что в своем сознании я уже сделал первый шаг по пути на Мангышлак. В дальнейшем, бывая на строительной площадке в порядке авторского надзора, видя, как нарисованное на бумаге превращается в реальные формы, я буквально «заболел» стройкой.

Уже работая в новом здании в должности группового архитектора над очень интересными объектами, например, таким, как Дом ученых Сибирского отделения Академии наук, я постоянно испытывал чувство неудовлетворенности.

Ведь чертежи отправлялись куда-то в Сибирь, где какие-то другие люди то, что, порой, в мучительных поисках рожалось здесь, воплощали в реальное здание, а мы, авторы, не видели результатов своего творчества. И я принял окончательное решение – предложил свою кандидатуру на должность главного архитектора проекта и руководителя группы авторского надзора, создание которой на разворачивающемся строительстве молодого города уже стало необходимостью. Начальником группы вместо меня стала моя сокурсница Татьяна Николаевна Сафонова, до этого после окончания института работавшая в Москве.

Моя кандидатура была утверждена дирекцией института и, как всегда, Партийным комитетом.

Я уже начал подбирать состав группы, когда, неожиданно, меня и руководителя «Архитектурно-планировочной мастерской» Орлова вывал начальник «БКП-6»  (прим. «Бюро комплексного проектирования», в состав которого входила мастерская Орлова) – Василий Николаевич Иванов. Он приказал немедленно собираться для поездки в город Шевченко: самолетом через Минводы, где к нам должен был присоединиться директор института Александр Иванович Гутов, отдыхавший в Кисловодске. Цель поездки – знакомство Гутова с новой площадкой и представление меня Рубену Григоряну, как будущего руководителя группы авторского надзора.

Так, в апреле 1964-го года, я познакомился с Рубеном Арамаисовичем. Но, прошел еще целый год, в течение которого мне приходилось разрываться между выпуском проектов в группе и командировками в город Шевченко (прим. Рубену Григоряну нужен был архитектор для подготовки города для показа Ефиму Славскому).

И, только в апреле 1965-го года я вместе с инженером Усановым прилетел в Шевченко «окончательно», чтобы подготовить все для работы проектной группы и решить квартирные вопросы. Так началась моя работа на новом месте. Предположительно (прим. по договоренности), она должна была продолжаться три года, а продлилась все двадцать три.

И это были самые счастливые годы моей жизни.  Думаю, что именно здесь я стал по-настоящему архитектором. Наверное, потому, что работая все эти годы в реальной действительности, соприкасаясь с руководителями разных рангов,  я понял, что архитектура, и, особенно,  градостроительство – есть сложный коллективный процесс созидания, где архитектор играет важную, но не единственную роль. Ведь вот как бывает: приехал архитектором-романтиком, а стал архитектором-реалистом. Правда, долю романтики в себе  я сохранил. Без нее никак нельзя.

- Каким Вы увидели город у моря? С чего началась Ваша работа?

 - Увидел, что место для города выбрано очень удачно, и что город имеет большие перспективы развития.

А работа моя началась с прозаических забот.  Надо было обустроить выделенное нам помещение для работы, получить багаж, отправленный по железной дороге, как-то расселить приехавших сотрудников. Первоначально группа состояла из 12-ти человек. Из них две семейные пары уже работали, как сотрудники ОКСа Комбината.  Однако все как-то постепенно утряслось.

А теперь о генеральном плане. Необходимы пояснения. Что такое генеральный план города? Это многостраничный документ, требующий времени для его разработки и согласования в различных инстанциях. А времени тогда не было, так как нужно было создать нормальные условия жизни для работников строящегося Комбината. Ведь пока люди жили в землянках и бараках.

Особенно остро эта проблема встала после назначения в 1962-м году директором предприятия Рубена Григоряна. Именно тогда было принято решение срыть все землянки и строить город «начисто». То есть, без обычных временных сооружений. Ведь, как показала практика других строек, эти сооружения размещались на лучших территориях. И из временных они становились постоянными, что мешало развитию города.

Поэтому для начала строительства нашим институтом был разработан проект застройки поселка Меловое (прим. наименование «город» он получил позже), включающий 6 микрорайонов, плюс еще 2 на перспективу.

Надо сказать, что многие честно считали, что перспективы для развития жилой зоны здесь нет. Однако архитекторы понимали, что географические и экономические условия данного места на берегу Каспия неизбежно приведут превращению поселка в город. Поэтому в планировочную организацию территории сразу была заложена система поэтапного развития, при которой несколько микрорайонов образуют жилой район со своим центром и системами инженерного и социального обслуживания. Как показало время, такое градостроительное решение оказалось правильным и обеспечило гармоничное развитие городской среды.

Поэтому, строго говоря, генерального плана города Шевченко вообще не было. Существовала только концепция развития жилой (прим. селитебной) части города, согласованная с Госстроем Казахской ССР. На первом этапе строительства существовала только планировочная схема, ни с кем не согласованная.

Почему такая «вольность» стала возможной? Пользуясь особым положением Министерства, не входящим в систему Госстроя, заместитель Министра по строительству генерал Александр Николаевич Комаровский и начальник Главного управления капитального строительства Александр Васильевич Коротков утвердили схему, минуя формальности, что позволило без бюрократических проволочек приступить к строительству так необходимого не временного, а капитального жилья.

С этой же целью Рубен Арамаисович совмещал две должности – директора Комбината и начальника строительства. Именно решение сосредоточить в Министерстве среднего машиностроения СССР «в одних руках» функции заказчика и подрядчика, а также наличие собственных проектных институтов, обеспечило успех строительства  в непростых условиях Мангышлака.

Хочу пояснить, чем отличается концепция от генерального плана. А для начала – что такое город с градостроительной точки зрения? Обычно «городом» называют то место, где протекает повседневная жизнь горожан. На самом деле город – это единство двух зон: промышленной и жилой. А документом, определяющим развитие города на определенный срок (прим 10, 15 и более лет), и прогнозирующим различные варианты этого развития, является генеральный план города.

Наш институт занимался только жилой зоной. Промышленная зона, в которой находились режимные предприятия ПГМК, разрабатывалась другими проектными институтами Министерства среднего машиностроения СССР (прим. и не только ими, что, к сожалению, привело к ее хаотичной застройке). По соображениям санитарной безопасности между этими двумя зонами был предусмотрен пятикилометровый разрыв.

Надо сказать, что в конце 80-х годов наш институт (прим. тогда он назывался ВНИПИЭТ) все-таки попытался приступить к разработке генерального плана в полном объеме в содружестве с «Алматинским институтом «ПромстройНИИпроект», который должен был заняться промышленной зоной. Но, увы, не получилось.

Когда я только приехал на Мангышлак, началось строительство второго жилого района. Были и другие задумки. Например, по указанию Ефима Славского было решено создать ботанический сад, в котором производились бы экспериментальные работы по выращиванию новых пород растений, приспособленных к суровым условиям Мангышлака. Вроде бы, сумасшедшая идея. Тем не менее, вокруг участка площадью около 40 гектаров была поставлена высокая металлическая ограда. Но, что было дальше, всем известно.

В принципе, город Актау и сегодня развивается по той же схеме. Появляются высотные дома, внедряются современные методы строительства (прим. монолитный бетон, например). И это приятно.

Но, исчезло главное – система и жесткая градостроительная дисциплина. Если в то время, о котором мы вспоминаем, даже светофора без согласия архитектурного надзора поставить было невозможно, не говоря уже о чем-то капитальном, то сегодня все отдано в руки заказчика. Разрушается цельность ткани города.

Продолжение следует

Фотографии из личного архива Михаила Левина и tumba.kz.