Как создавался архитектурный облик Актау: интервью с Михаилом Левиным. Часть 2

Архитектура - это тот язык, которым Время разговаривает с потомками. Городу Актау более полувека, и у него уже есть своя история. И очень важно хранить отпечатки «пальцев времени», чтобы было, что рассказать потомкам. Мы продолжаем интервью с архитектором Михаилом Левиным.

- Михаил Ильич, использовали ли Вы опыт архитекторов, занимавшихся городом Навои, который часто называют городом-близнецом Актау?

- Поскольку эти города близки по климатическим условиям, мы использовали для строительства в них одни и те же проекты. Ведь оба города проектировались одновременно. Но Навои опережал по темпам строительства Шевченко. И возникала возможность это обстоятельство использовать в пользу нашего города.

Когда в 1967-м году в Навои проходила научно-техническая конференция, которую каждые четыре года организовывало министерство в разных городах Минсредмаша, чтобы дать возможность архитекторам и строителям обменяться опытом и что-то полезное применить на своих стройках, то навоинские строители с гордостью показывали участникам конференции только что принятый в эксплуатацию Дворец культуры «Фархад». А здесь в Шевченко точно такой же объект еще находился в стадии строительства. Я внимательно посмотрел все в тамошнем ДК, увидел много интересного, но и много недостатков. Вернувшись в Шевченко, немедленно занялся необходимыми исправлениями, даже частичными перепланировками. Благо, что стройка находилась еще в том состоянии, что можно было без особого ущерба это сделать.

- Михаил Ильич, каково Ваше отношение к сносу архитектурных сооружений того времени?

- Смотря, что Вы называете «архитектурными сооружениями»? Если здания, то это одно, а если памятники, то они вряд ли могут быть названы «сооружениями».

Но начну все-таки с памятников. Как я отношусь к их сносу? Как к варварскому акту. Особенно, если они являются произведениями искусства. В любом случае это вехи времени. Думаю, что Петербург избежал этих крайностей. Здесь стоят памятники Ленину, полководцам, императорам. Во время войны защитники Ленинграда бережно укрывали от фашистских снарядов Медного всадника. Почему? Да потому, что все это наша история.

Говоря об Актау, хочется вспомнить о кинозале «Юбилейный». Разобрали. Печально. Это была моя, как архитектора, персональная работа.

Как я уже говорил, архитектура – деятельность коллективная. Обычно создается авторский коллектив. Но иногда хочется попробовать: что ты сможешь сделать в одиночку. Разумеется, со мной работал талантливый инженер Евгений Федорович Усанов, с которым мы вместе приехали в Шевченко. Но я был единственным автором-архитектором. А вот автором самой идеи кинозала был Рубен Григорян.

Дело было так. Как-то в июне или июне 1966-го года у меня состоялся разговор с Рубеном Арамаисовичем. Он сказал, что нужен новый кинотеатр, так как город растет, а «Дружба» уже не удовлетворяет потребности зрителей. На мое предложение попросить институт ускорить выдачу чертежей типового кинотеатра, место которому уже определено проектом планировки общественно-торгового центра, он ответил, что такой объект с нашими темпами мы лет десять будем строить, а надо что-то простое, чтобы за год можно было соорудить. Ну, зачем нам всякие фойе, кафе? В кино не кушать ходят, а фильмы смотреть. В итоге Рубен Григорян предложил проехать в воинскую часть и посмотреть, как можно сделать «просто».

Сев в черную «Волгу», мы через двадцать минут уже стояли перед одноэтажным строением из камня-ракушечника. Вошли внутрь. Земляной пол, вкопанные в пол простые скамейки, впереди экран и две двери, позади кинобудка и две двери. «Смотрите, как просто», – улыбнулся Григорян. «Рота заходит через задние двери. Фильм закончился – выходит через передние, и заходит следующая рота. Вот что-то подобное необходимо и нам. Разумеется, надо придумать архитектуру. Но, важно сохранить принцип: нужен не кинотеатр, а кинозал».

Отказаться я не мог. Но ведь речь идет не о бараке, а архитектурном сооружении. Сели с Усановым, стали думать. У меня чудом сохранились сделанные тогда на листке бумаги первые эскизы. Две параллельные, изломанные «гармошкой», стены, изогнутая дугой задняя стена под нависающим фризом. С другой стороны большая плоскость – «киноэкран», под ней два входа.

Наметилось и конструктивное решение, которое придумал Усанов с учетом возможностей и особенностей предстоящего строительства. Он разделил конструкции на несущий каркас из номенклатуры, выпускаемой на заводе железобетонных изделий, возводимый в первую очередь, и стены двусторонней кладки из камня-ракушечника. При этом он рассчитал изгибы «гармошки» боковых стен так, чтобы стены стояли самостоятельно, без подпорок. Но надо было еще показать наше «творение» в институте. Решили не увлекаться «показухой» и ограничиться макетом, который склеили из бумаги и картона работавшие у нас выпускники училища имени Мухиной - Саша Аникин и Вета Каширина, а также парой планшетов с планом и разрезами.

 Надо сказать, что мы были не очень уверены в успехе нашей поездки в Ленинград и, на всякий случай, решили поставить кинозал не в центре жилого района, а в шестом микрорайоне, территория которого была пока свободной. Выбор такого скромного места объяснялась тем, что мы рассматривали наш кинозал на 550 мест как временное сооружение, надобность в котором отпадет, когда построят «настоящий» кинотеатр на 800 мест в том месте, где он и должен стоять по проекту.

В сентябре мы с Усановым улетели в Ленинград. С собой везли макет, бережно упакованный в фанерный ящик, планшеты и краткую пояснительную записку. Сразу по приезду состоялось заседание архитектурно-технического совета. Обсуждение проекта было длительным и, как всегда, бурным. Но в итоге проект был утвержден. Более того, наш начальник Василий Николаевич Иванов неожиданно предложил поставить кинозал не там, где мы думали, а там, где и предполагалось строительство кинотеатра. Предложение Василия Николаевича повергло нас с Усановым в шок.

Мы понимали, что изменение статуса кинозала, превращение его в сооружение городского значения, создает множество проблем. Требуется увеличить вместимость зала до 800 мест, а это ведет к увеличению габаритов здания, что, в свою очередь, усложняет расчет устойчивости боковых стен и многих других характеристик проекта. Но шефа наши сомнения не поколебали. А для облегчения этой работы он пообещал «прислать, кого будет надо».

Через несколько дней мы с Усановым, закончив свои дела, улетели в Шевченко и приступили к рабочим чертежам. Трудно поверить, но проектирование и строительство кинозала заняло меньше года. Это стало возможным потому, что велись они одновременно. Так, например, чертеж котлована под фундамент мы выдали тогда, когда чертежи фундаментов еще не были закончены. Немного рискованно, но это дало возможность строителям начать работу.

Открывали кинозал торжественно 7 ноября 1967-го года. Название «Юбилейный» он получил потому, что в этом году отмечалось 50-летие Октябрьской революции.

Сейчас я радуюсь тому, что вся история проектирования и строительства кинозала во всех подробностях и деталях опубликована в книге Тамары Михайловны Павленко «Золотые россыпи памяти». Здание можно разрушить, а рукописи, как известно, не горят. Все это я говорю к тому, что надо очень бережно относиться к уже сделанному, даже если это вроде бы мелочь.

Например, когда мы занимались интерьерами гостиницы «Актау», архитектор Солодовникова на стенке-экране, маскирующей дверь в рабочую зону кафе, решила сделать панно «Павлин». Она и с удовольствием помогавшие ей подсобные рабочие вдохновенно трудились целый месяц. Контур рисунка был сделан из полосы латуни. Для заполнения контура использовался цветной цемент, ракушки с нашего пляжа, бой керамики, присланный из Москвы. Когда понадобилась для какой-то детали «павлина» керамика ярко-синего цвета, а в имеющихся материалах такой не нашлось, то Александра Ивановна, не задумываясь, разбила свою любимую чашку. В результате, в торце зала кафе появилась красивая птица с распущенным веером хвостом, переливающимся всеми цветами радуги. Ну, скажите, кому этот павлин мешал? Даже если стилистика интерьера изменилась, он органично вошел бы и в новый.

Зачем было убирать панно на здании «Мангышлакнефть» - работу художников из Дагестана, или панно на здании ПГМК, которое выполнил Саша Аникин? О нем я уже упоминал, рассказывая о кинозале. А для чего надо было переносить указатель с названием города с его «исторического» места на бульвар в четвертом микрорайоне, при этом заменив элегантные наклонные консоли из высокомарочного бетона, изготовлением которых так гордился главный инженер СМУ-1 Игорь Александрович Горшков? Не лучше ли было оставить конструкцию на старом месте, добавив к ней доску с поясняющей надписью: «Здесь в 1964-м году проходила граница города»?

Когда-то я предлагал в третьем микрорайоне восстановить танцевальную площадку - «пятачок», где собиралась и танцевала молодежь рабочего поселка, еще не ставшего городом, и установить на ней простую стелу с соответствующим текстом. Затраты копеечные, а появился бы своеобразный памятник первопроходцам, а если шире – еще одна веха времени Мангышлака.

- Вернемся в первые годы строительства города Актау. Чем руководствовались архитекторы в то время: красотой или практичностью возводимых сооружений?

- Основным принципом нашей работы было создание комфортной городской среды, удобной для проживания. Есть так называемая «триада Витрувия» - римского архитектора, жившего в I веке до нашей эры. В ней сформулированы три закона, которые, в совокупности, определяют сущность архитектуры: польза, прочность, красота. Причем, в этой формуле все составляющие равны.

В своей работе мы всегда думали об этом единстве. Давалось это непросто, так как надо было работать, как говорил Станиславский, «в предлагаемых обстоятельствах». А «обстоятельства» были достаточно суровыми. Приходилось считаться с отсутствием привычного строительного материала – кирпича и, как следствие, невозможностью использования типовых проектов жилых домов, с требованием к снижению стоимости строительства, нехваткой квалифицированной рабочей силы, отсутствием на первом этапе базы строительной индустрии.

Поэтому в 1961-1964 годах специально для города Шевченко была разработана серия жилых домов, учитывающих реальные условия строительства и, в то же время, отвечающих всем нормативам времени. Это четырехэтажные дома галерейного типа. Они были относительно дешевы по стоимости строительства за счет сокращения числа лестничных клеток: 24-квартирный дом имел только одну лестничную клетку, более протяженный – две. Для кладки стен использовался местный камень-ракушечник. Основное планировочное достоинство домов этого типа заключалось в двусторонней ориентации квартир, что обеспечивает их сквозное проветривание, совершенно необходимое в условиях жаркого климата. Открытые поэтажные галереи с северной стороны дома ведут в квартиры. На галереи выходят окна кухонь, а жилые комнаты ориентированы на противоположную сторону и имеют выходы на просторные лоджии, которые используются как летние помещения и одновременно, являются солнцезащитой.

Эти дома обладали еще одним достоинством: они придавали городу своеобразный южный колорит и создавали стилевое единство его архитектуры. Но, все-таки, самым главным было то, что благодаря всем выше перечисленным качествам, они помогли решить главную задачу – в короткие сроки приступить к строительству капитального жилья.

Я почувствовал это сразу, когда окончательно переехал в Шевченко. При моем первом приезде для представления Григоряну в апреле 1964-го года второй микрорайон только начинал застраиваться. А в 1965-м году он был уже почти застроен, и я получил двухкомнатную квартиру по адресу 2-40-20.

В дальнейшем эта серия дополнилась девятиэтажными галерейными домами из крупных блоков. Первые четыре таких дома были построены в первом микрорайоне. Чтобы сократить номенклатуру стеновых блоков, лестнично-лифтовые узлы домов были вынесены за пределы здания. Изогнутые в плане и поставленные под углом к основному объему, лестничные клетки из камня-ракушечника своей мощной вертикалью пересекали горизонтальные членения галерей, создавая запоминающийся пластический эффект, превращая утилитарную конструкцию в средство повышения архитектурной выразительности здания.

С этой же целью для обогащения архитектуры жилой застройки были запроектированы с использованием уже имеющейся номенклатуры блоков совершенно оригинальные одиннадцатиэтажные дома «на ножках». На платформу из монолитного бетона, лежащую на мощных опорах, был поставлен жилой корпус, разделенный на две части лестнично-лифтовым узлом. Пространство под домом было частично занято небольшими встроенными помещениями, которые могли быть использованы как торговые точки. Но большая их часть оставалась свободной. Все квартиры в доме были запроектированы однокомнатными, кроме торцевых, что позволяло решить проблему жилья для молодых семей. Шесть таких домов были возведены на восточной границе четвертого микрорайона. Как бы оторванные от земли, в форме раскрытых книжек, они очень эффектно смотрелись и были настоящей архитектурной «изюминкой», можно сказать, визитной карточкой города. Так было. Потом - не стало. И опять хочется спросить: зачем надо было застраивать «ножки»? Приобрели какое-то количество квадратных метров, а потеряли несоизмеримо больше.

Архитектура - это тот язык, которым Время разговаривает с потомками. Городу Актау более полувека, и у него уже есть своя история. И очень важно хранить отпечатки «пальцев времени», чтобы было, что рассказать потомкам.

- Ефим Павлович Славский - министр среднего машиностроения СССР, его считают неофициальным отцом нашего города. Приходилось ли Вам в Вашей работе взаимодействовать с ним? На каком уровне приходилось утверждать проекты? Возникали ли при этом какие-то противоречия?

- Считают правильно. А вот слово «взаимодействовать» в данном случае не годится. Ну, какое «взаимодействие» может быть у меня, архитектора, с руководителем одного из крупнейших министерств страны? Лучше спросить: встречался ли я со Славским? Да, встречался.

Каждый год Ефим Павлович совершал инспекционную поездку по стройкам Минсредмаша. Начинал он с Шевченко, куда прилетал на персональном самолете в конце сентября – начале октября. Останавливался всегда в одноэтажном домике с верандой в третьем микрорайоне, где ранее размещалась радиостанция, потом переделанная под гостиницу, которую все называли «генеральской».

Как представитель генпроектной организации, я присутствовал на совещаниях, которые проходили на просторной веранде, используемой для подобных мероприятий. Только на этих совещаниях и при осмотре городских объектов я имел возможность встретиться со Славским и ответить на задаваемые им вопросы. Что же касается утверждения проектов, то этим Ефим Павлович, разумеется, этим не занимался. Дело министра – принимать кардинальные решения и следить за их исполнением. А проектными вопросами занимался Александр Васильевич Коротков – начальник Главного управления капитального строительства, в ведении которого находились все проектные институты Минсредмаша. Именно он решал, какие проекты требуется направлять на экспертизу, а какие, в пределах своей компетенции, он может согласовать сам.

Кроме того, как я уже говорил, министерству решением правительства было дано право начинать строительство объектов, требующих прохождения экспертизы, не дожидаясь экспертного заключения, а возможные замечания исправлять уже в ходе работы.

Ефим Павлович считал себя украинцем и всегда подчеркивал это. Он любил стихи Тараса Григорьевича Шевченко и часто читал их на встречах с трудящимися. Естественно, что он стал инициатором установки памятника Тарасу Шевченко в городе, носящем его имя.

По договоренности с секретарем ЦК КП Украины в его создании должны были участвовать украинские скульпторы, а отлитая в бронзе скульптура преподнесена правительством в дар Казахстану в память о пребывании поэта на казахской земле.

Славский пригласил в Москву для беседы о памятнике известного скульптора Украины Макара Кондратьевича Вронского. На этой встрече присутствовали также я и архитектор Евгений Борисович Федоров, как представители генпроектной организации. А Федоров, к тому же, еще и как возможный участник работы над архитектурной частью памятника.

В начале 1972-го года Федоров был командирован в Киев для знакомства со своими будущими коллегами-скульпторами и обсуждения с ними планов совместной работы. Но у киевских архитекторов были другие планы. Они категорически возражали против «посторонних», считая, что авторами памятника украинскому поэту должны быть именно украинцы. В результате, киевляне в составе скульптора Вронского, его молодого коллеги Виктора Сухенко и архитектора Игнащенко образовали свою команду. А Федоров вернулся домой и продолжил работу над своим вариантом.

Осенью 1975-го года в здании управления ПГМК состоялась выставка проектов, привезенных киевлянами, среди которых как-то затерялись несколько скромных планшетов с рисунками Федорова. Надо отдать должное гостям. Они приложили все усилия, чтобы доказать преимущество своего проекта, представив сразу несколько вариантов. Основным из них был гигантский монумент на мысе Актау. Он представлял собой пилон, врезанный в скальную массу мыса на всю его высоту. На вершине пилона, возвышавшегося над мысом метров на десять, стояла фигура кобзаря в виде Прометея с факелом в поднятой руке, тем самым, по идее авторов, символизируя свет, зажженный поэтом в этом пустынном краю.

Понимая, наверное, что переборщили в качестве компромиссного варианта, украинские скульпторы предложили поставить, тоже на мысе, огромную фигуру сидящего Шевченко. Для проверки масштаба памятника на мысе был даже сооружен макет из фанеры, сразу показавший неприемлемость данной затеи.

В качестве последней попытки добиться успеха был представлен запасной вариант, явно рассчитанный на патриотические чувства казахстанцев. В этом варианте Тарас Шевченко шел рядом с держащим в руках домбру юным Джамбулом. Но это уже было совсем несерьезно. В результате, был единодушно одобрен проект Федорова.

Вернувшись в Ленинград, Евгений Борисович продолжил работу над иллюстративным материалом и уехал в Киев для согласования проекта в министерстве культуры Украины. Там же, в Киеве, определился новый творческий коллектив. Вронский и Сухенко выполняли фигуру сидящего поэта, а Федоров разрабатывал архитектурную часть памятника.

Одновременно с рабочими чертежами памятника началась работа над проектом всего прибрежного комплекса, частью которого должен был стать памятник Шевченко. Это, кстати, тоже была идея Славского, который справедливо считал, что перед таким памятником не мог быть совершенно неблагоустроенный участок прибрежной зоны.

Надо было срочно что-то придумать, и буквально в течение недели Федоров в содружестве с опытнейшим инженером-вертикальщиком Львом Евгеньевичем Хитровым разработали предложение по спуску к морю. Этот, по сути дела, эскиз, выполненный на кальке фломастером, они привезли в Шевченко. Здесь силами нашего бюро предстояло превратить его в рабочие чертежи. По ним и начались работы. К осени 1981-го года памятник уже был готов. Скульптура, отлитая в Киеве, была установлена. Также была частично построена и верхняя площадка спуска.

В конце сентября – начале октября 1981-го года в Шевченко проводилась очередная отраслевая научно-техническая конференция. Ждали приезда Славского. К этому времени весь берег был разрыт, и работы застопорились. Из-за слабого верхнего слоя грунта склона требовалось значительно увеличить заглубление подпорных стенок, и главный инженер ПУСа Игорь Аркадьевич Беляев говорил, что ему легче привести склон в первозданный вид, чем продолжать работы.

Но ведь Славский обязательно захочет посмотреть памятник. Решили снять ткань, в которую он был закутан. Помню, как, подходя к памятнику, я уже издалека услышал гневный голос Ефима Павловича, распекавшего руководителей стройки. Но не за незаконченный спуск, а за то, что те раскрыли скульптуру и предвосхитили торжественное открытие памятника. «Памятник надо открывать, когда все будет готово: и спуск, и благоустройство», – гремел его голос. «А вы мне что показываете? Даю вам год. Через год приеду посмотреть. А сейчас фигуру закрыть». Славский улетел, а на месте события начали развиваться по непредвиденному сценарию.

Чем закрыть? Тканью – сорвет ветер. Укрытием из досок – еще хуже: вдруг загорится. Наконец, решили – закрыть металлическим колпаком. Но ошиблись с размерами, и голова скульптуры не поместилась в колпак. Пришлось в крышке колпака прорезать отверстие для головы, а сверку накрыть голову маленьким колпачком. Получилось похоже на скульптуру в стиле кубизма. Но постепенно привыкли. А многие, особенно, приезжие, считали, что это такая трактовка образа. Так сказать, веяние времени.

На стройку спуска были брошены все силы, в том числе лучшая бригада Героя Социалистического труда - Николая Гордиенко. И 8 октября 1982-го года при большом стечении народа Ефим Павлович Славский и председатель горисполкома Совет Алтайбекович Татамбаев перерезали веревочку, поддерживающую белое покрывало. Оно плавно опустилось. Грянул оркестр. Долгожданное открытие памятника состоялось.

За эту работу Евгений Борисович Федоров и его коллеги-скульпторы были удостоены престижной премии имени Шевченко - государственной награды Украины.

- Михаил Ильич, следите ли Вы за современным обликом города Актау? Появились ли в нем здания, которые достойны звания «исторической важности»?

- Слежу по фотографиям, которые присылают мои друзья.

Я уже говорил, что в городе появилось много красивых высотных жилых домов, интересны малые формы в прибрежной зоне. Но исчезла «ансамблевость» застройки, нарушено ее стилевое единство. Впрочем, мне трудно давать оценку современной архитектуре города в целом только по отдельным фотографиям.

Если речь идет о зданиях, сконцентрировавших в себе не только архитектурные достоинства, но и память об ушедшей эпохе, то правильнее использовать общепринятый термин «памятник архитектуры». Любое здание, обладающее этими качествами и существующее более 50 лет, может быть признано памятником архитектуры местного, регионального или всемирного значения. А вот будет ли признано, зависит от многих обстоятельств.

- Михаил Ильич, каковы Ваши пожелания современному поколению инженеров и архитекторов, создающих облик города у моря?

- Своим молодым коллегам желаю любить свою профессию и делать лучше, чем делали мы. Тем более, что наличие современных материалов и методов строительства это позволяет.

Я не обделен наградами. Но самой ценной считаю звание почетного гражданина города Актау, которого я совершенно неожиданно был удостоен 17 сентября 1998-го года в День города. В своей благодарственной речи я сказал: «У меня есть два родных города. Один, в котором я родился – это Петербург. Второй, в котором я прожил и проработал много лет – это Актау».

Это звание позволяет мне, несмотря на прошедшие годы, чувствовать себя по-прежнему гражданином города. И вот сегодня, в День города Актау, я хочу поздравить своих сограждан с этим замечательным праздником и пожелать всего самого светлого и доброго.

- Благодарим за беседу.

Фотографии из личного архива Михаила Левина